Уиджи

«Обнаженный город»: Нью-Йорк, Лос-Анджелес. Из коллекции Жана Пигоцци

Уиджи (настоящее имя Артур Феллиг), звезда американской и мировой фотографии, начинал карьеру фотографа с работы внештатного репортера для различных изданий и прославился снимками хроники криминальных происшествий в Нью-Йорке.

Возможно, именно во время работы в мире преступников и полицейских за ним закрепился псевдоним Уиджи — фотограф умудрялся прибывать на место происшествия раньше хранителей правопорядка, за что получил прозвище «предсказатель» (в то время популярностью пользовалась игра (Ouija), по правилам которой нужно угадывать ходы).

На самом же деле секрет его провидческого дара заключался в том, что Уиджи первый среди репортеров получил разрешение установить полицейское радио-обрудование в своей машине — настоящей походной лаборатории. В ней он узнавал о пожарах, убийствах, затем выезжал на задание и в ней же проявлял и печатал отснятый материал. Однако Уиджи стремился не только задокументировать реальность криминального Нью-Йорка, но раздвинуть границы жанра и создать свой образ города — terra incognita, сравнимый с непревзойденным секретным Парижем Брассая (неслучайно Уиджи называют «американским Брассаем»).

Уиджи, который, прикрываясь циничной маской фотографа, всего лишь выполнял заказы нью-йоркской полиции, по сути раздвинул рамки социального репортажа, столь популярного в американской фотографии с 20-х гг. XX столетия — в отличие от Уолтера Эванса его интересовали не «типичные представители» того или иного среза американского общества, а моменты предельно напряженной эмоциональной артикуляции индивидуальной психологии. Неважно, идет ли речь о маргиналах Нью-Йорка или звездах Голливуда, в котором Уиджи работал и как фотограф, и как кинематографист.

Например, в 1958 г. Уиджи сотрудничал со Стэнли Кубриком (который сам начинал как фотограф) в работе над фильмом «Доктор Стрэнжлав». Несмотря на то, что Уиджи позиционирует себя как предельно реалистичный репортер, во всех его работах, будь это фиксация криминальной хроники, кадры из бара «У Сэмми» или фото голливудских звезд, всегда была магия, проявлявшая так называемую другую реальность, которую так ощущали сюрреалисты, например Брассай.

Начиная с голливудского периода Уиджи много и серьезно работает формальными пластическими опытами, используя виды искажения и дублирования и другие приемы пластической трансформации образа. Среди его героев неслучайно появляются Сальвадор Дали или Энди Уорхолл, который, кстати, был большим поклонником Уиджи.

Уже в 1943 году МОМА приобрел работы Уиджи в свою коллекцию.

При жизни автора выходит несколько его книг, макет которых тщательно продумывает сам Уиджи, побывавший в Москве в 1959 году с курсом лекций.

С конца 60-х гг. (Уиджи скончался в 1968 г.) в творчестве художника открывается одна из самых загадочным и прекрасных страниц в истории фотографии. Именно в снимках 60-х черпали вдохновение художники современного искусства 80-х, и обращались к фотографии как к одному из средств медиа.

В 2002 году в фильме Сэма Мендеса «Проклятый путь» появляется персонаж Харлен Магуайр , явно вдохновленный персоной Уиджи.

Выставка в МАММ представляет работы из одной из крупнейших коллекций фотографий Уиджи в мире — собрания Жана Пигоцци, которому музей выражает благодарность.

Псевдоним Уиджи, под которым прославился Артур Филлиг, американец родом из местечка Золочев возле Львова, имеет несколько толкований. По одной из версий, слово «Уиджи» (Weegee) созвучно «Ouija», названию доски для спиритических сеансов. Уиджи вполне можно было приписать паранормальные способности — фотограф, знаменитый, в основном, своими криминальными репортажами, обладал феноменальной способностью оказываться на месте преступления первым, даже раньше, чем полиция. По другой версии «уиджи» — это подражание вою полицейской сирены.

В фильме Сэма Мендеса «Проклятый путь» (2002) появляется явно вдохновленный Уиджи персонаж — зловещий фотограф Харлен Магуайр (Джуд Лоу), чья способность опережать полицию объясняется легко: именно он и совершает те убийства, сенсационные снимки которых потом продает прессе. Секрет Уиджи был, разумеется, куда менее преступным — фоторепортер просто прослушивал полицейскую волну, сначала — тайно, а с 1938 года — первым из фотографов получив на это официальное разрешение.

На фотографиях Уиджи, конечно, немало покойников — но при этом, пожалуй, это самый чуждый мистицизму представитель того искусства, которое часто наделяют ответственностью за репрезентацию смерти в современном, материалистическом мире. Самый его «готичный» снимок — тот, где две призрачные фигуры в закрывающих головы гигантских колпаках склоняются над кроватью с окровавленным телом, является заведомой мистификацией, причем вместе с разоблачением. На самом деле это фотография сцены из музея восковых фигур на Кони-Айленд, представляющей, как гласит подпись, которой Уиджи всегда снабжал свои работы «Рут Снайдер, домохозяйку из Квинса, которая убила своего мужа в 1927 году». Уиджи имел привычку по-разному кадрировать свои снимки, отправляя их в различные издания. И фотография Рут Снайдер существует в двух вариантах, на одном из которых музейная табличка срезана, а на другом — осталась в кадре.

Настоящие мертвые тела на снимках Уиджи выглядят куда менее театрально. Его фотографии представляют не оплакиваемых усопших и не пугающих покойников, но именно что трупы: мертвее некуда, безо всяких намеков на загробную жизнь. Уиджи показывает их даже не как жертв преступления, но как вещдоки. Куда больше, чем погибшие, его интересуют живые — преступники и те, кто их ловит и задерживает, которых он снимает с равным бесстрастным любопытством. Уиджи, судя по всему, не считал себя человеком искусства. Он культивировал образ этакого фотографа-наемника, бесстрашного циника, персонажа наподобие частных детективов из романов и фильмов нуар — стиля, к которому Уиджи трудно не отнести. Он бравировал своим мастерством репортера, охотника за сенсациями — и демонстративно пренебрегал тонкостями ремесла фотографа. Свои снимки он проявлял и печатал в походной лаборатории, разместившейся в багажнике его машины, в которой он практически жил. И утверждал, что если ему доведется сделать снимок двух преступников, скованных наручниками, он разрежет его и продаст по отдельности — чтобы заработать в два раза больше. Тем не менее, художественные достоинства фотографий Уиджи были признаны довольно быстро. В 1943 году нью-йоркский музей современного искусства MOMA приобретает пять его снимков для выставки «Движение в фотографии».

Уиджи часто называют «американским Брассаем», имея в виду и художественные достоинства работ обоих фотографов, и то, что Нью-Йорк Уиджи, город маргиналов, преступников и прочих темных личностей, стал таким же открытием terra incognita, что и ночной Париж французского фотографа. Но, сколь бы непривычными и диковинными не были порой его образы, Уиджи не был сюрреалистом в том смысле, в каком им был Брассай. Он не стремился создать некую иную, параллельную, потустороннюю, призрачную реальность. Напротив, он, можно сказать, отстаивал равные права на реальность для всех (Уиджи был далеко не чужд социального пафоса) — даже для самых странных, диковинных персонажей, то есть тех, кому в этом праве обычно отказывают: таковы его портреты карликов, фриков, гротескных посетителей и артистов нью-йоркского кабаре «У Сэмми», завсегдатаем которого был фотограф. Даже тех, кто хотел бы укрыться в другой реальности, Уиджи своими снимками насильственно возвращал назад — как в сделанных в темноте, на инфракрасную пленку, фотографиях уверенных в собственной невидимости зрителей в кинозалах.

Впрочем, к самому кино Уиджи претензий не имел, совсем наоборот. С конца 1940-х годов, после того, как его популярнейший фотоальбом «Голый город» оказывается, наверное, первым экранизированным произведением фотоискусства (создатели фильма официально приобрели у него права на название и привлекли к съемкам в качестве консультанта) Уиджи активно сотрудничает с кинематографистами, снимается в эпизодах и даже переезжает в Голливуд, где живет до 1952 года, после чего возвращается в Нью-Йорк. Он сам снял несколько короткометражек, а в 1958 году сотрудничал со Стэнли Кубриком (который сам начинал как фотограф) в работе над фильмом «Доктор Стрейнджлав». Трудно сказать, что именно опыт столкновения с «фабрикой грез» так повлиял на Уиджи, но именно в Лос-Анджелесе в его до сей поры бескомпромиссный, шокирующий реализм вторгаются совершенно новые мотивы. Уиджи начинает заниматься странными формалистическими опытами — снимает портреты голливудских звезд, в том числе Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор, Джуди Гарланд, через специальные линзы, искажавшие их лица, как кривые зеркала. Уиджи занимался этими экспериментами вплоть до 1960-х (фотограф скончался в 1968 году), среди его героев появились Сальвадор Дали с Энди Уорхолом (большим поклонником творчества Уиджи), а также различные политические деятели. Сам Уиджи называл эти опыты «Искажениями». Его современники видели в них карикатуры. Но, пожалуй, выглядят эти снимки не столько смешными, сколько жуткими и смахивают на фотографии тех самых потусторонних сущностей, которые являются на спиритических сеансах.

Ирина Кулик