Тихое сопротивление. Пикториализм в русской фотографии

Александр Гринберг, Леонид Шокин, Юрий Еремин, Николай Андреев, Сергей Саврасов, Алексей Мазурин, Василий Улитин, Эмиль Бендель, Петр Клепиков, Сергей Лобовиков, Николай Свищов-Паола, Мирон Шерлинг, Анатолий Трапани

Русский фотографический авангард 1920 — 1930-х гг. — Александр Родченко, Эль Лисицкий, Борис Игнатович и др., — претерпев гонения и репрессии тоталитарного режима, стал классикой российского и мирового искусства, более того, своеобразной визитной карточкой, репрезентирующей сильнейшую энергетику и новаторское начало, присущие Советской России в первые годы после Октябрьской революции 1917 г. Однако мало кто знает, что в те же годы существовало и другое направление русской фотографии — пикториальное, стремившееся приблизить фотографию к живописному произведению, используя в основном мягкорисующие объективы и специальную, зачастую очень сложную, технику печати. Пикториальная фотография противопоставляла себя документальной фотосъемке, стремясь, как и живопись, прежде всего к эмоциональной окраске произведения, выражению индивидуальных смыслов и значений, привносимых в него автором.

Мэтры российской пикториальной фотографии — Александр Гринберг, Юрий Еремин, Николай Андреев, Николай Свищов-Паола и др. — были прекрасно вписаны в мировой художественный контекст и получали золотые и серебряные медали на крупнейших международных фотографических выставках и салонах в Европе, США, Японии. Пикториализм, зародившийся в мировой фотографии в конце XIX века, к середине 20-х годов ХХ века исчерпал свой эстетический потенциал. В Советской России в эти годы он обретает второе дыхание.

Круг тем в основном ограничивался традиционными для международного пикториализма пейзажем, обнаженной натурой, съемками старых усадеб и незатейливыми жанровыми сценами. Блестящее чувство композиции и виртуозная техника исполнения делали фотографов-пикториалистов желанными гостями на международных выставках и салонах. Любопытно, что много и охотно писавшая о них зарубежная пресса, как и советская критика, видела в них эстетическую оппозицию воинствующей советской идеологии. Так, один английский фотографический журнал после Парижского салона 1925 года отмечал: «Русские, каковы бы ни были их политические убеждения, в присланных ими снимках твердо стоят на традиционных границах».

Фотографы-пикториалисты подвергались яростным нападкам со стороны советских критиков, безрезультатно указывавших им единственный верный путь — социалистический реализм, подразумевающий, что «современная советская действительность такова, что смех, радость, улыбка являются характерными чертами нового быта», а «жизнь стала действительно замечательная».

С конца 1920-х годов во всех областях советской жизни и в том числе в искусстве фотографии начинается поиск врагов революционных преобразований. «Врагами» в фотографии оказываются пикториалисты, которым инкриминируется пристрастие к старому нереволюционному миру, в котором вместо классовой борьбы существовали иные, буржуазные, с точки зрения советской власти, ценности.

Уже в 1935 году моральная травля деятелей искусств переходит в физические репрессии. Под абсурдным предлогом «распространение порнографии» Александр Гринберг направляется в сталинские лагеря. Обвинение последовало после выставки «Мастера советской фотографии», проходившей в 1935 году, на которую мэтр российской и мировой фотографии представил этюды обнаженной натуры. Одновременно в советской фотографии расправились и с темой ню. Василий Улитин потерял право на жизнь в столице. Практически все фотографы-пикториалисты лишились права заниматься профессиональной деятельностью. С конца 1930-х годов для них закрылась возможность выставлять свои работы за рубежом.

Несмотря на эти гонения, мастера русской пикториальной фотографии продолжали свою творческую деятельность. Так, Юрий Еремин, запершись в ванной комнате огромной коммуналки, тайком печатал тиражи своих любимых снимков в микроформате. Каждый из них мог стать уликой, достаточной для репрессий.

В 1928 году в журнале «Новый ЛЕФ» Александр Родченко вел полемику с пиктореалистами: «Мы боремся собственно даже не с живописью (она и так умирает), а с фотографией „под живопись“... Мы обязаны экспериментировать». А в середине 1930-х годов, в разгар нападок на пикториализм, он великолепно снимает в этой манере знаменитую серию «Цирк» и сцены из классических опер и балетов. Возможно, это тоже было своего рода сопротивление. ..

В конце 1930-х годов в советской фотографии как и во всем советском искусстве побеждает эстетика социалистического реализма. Отгороженная от мира железным занавесом, она постепенно превращается из «важнейшего из искусств» в придаток идеологической машины. Значительная часть оригинальных отпечатков той эпохи авторов, не укладывавшихся в новые каноны, никем не востребованная, не выставлявшаяся на выставках более полувека, погибла. Выставка «Московская эпоха пикториальной фотографии начала 20-го века», представляющая винтаджные отпечатки, не претендует на полноту описания направления. Скорее, это конспект, попытка очертить контуры явления. Она впервые показывает вместе работы мастеров, работавших в одно время, взаимодействовавших и взаимовлиявших друг на друга.

С середины 80-х годов XX века русский модернизм и прежде всего работы Александра Родченко оказались востребованы за рубежом. Их «переоткрытие» в России происходит лишь в середине 1990-х. Феномен русской пикториальной фотографии лишь недавно попал в поле внимания исследователей и историков фотографии. Эта работа пока далека от завершения. Однако уже сейчас она дает возможность более полно понять процессы развития русской художественной культуры и истории начала ХХ века.