Элизабетта Каталано

Бесценные свидетельства

В рамках Х Московской международной биеннале «Мода и стиль в фотографии 2017» МАММ представляет выставку знаменитого итальянского фотографа Элизабетты Каталано (1941-2015) «Бесценные свидетельства».
В экспозицию вошли более 120 работ, созданных в период с 1964 по 2004 годы. На выставке представлены фотографии со съёмок культовых фильмов и репетиций знаковых театральных постановок, портреты звёзд мирового кинематографа, великих режиссёров, литераторов и художников, съёмки перформансов и т. д.
Элизабетта Каталано была частью того мира, о котором рассказывала, она была знакома с героями своих фотографий, со многими дружила, со многими работала. Модели доверяли художнику, благодаря этому мы обладаем возможностью увидеть Федерико Феллини, Франко Дзеффирелли, Пьера Паоло Пазолини, Рудольфа Нуриева, Шарлотту Рэмплинг, Энди Уорхола, Альберта Джакометти, Джозефа Кошута, Фабио Маури, Умберто Эко, Евгения Евтушенко, Филипа Гласса и многих других в непринуждённой обстановке — такими, какими они были в кругу друзей и единомышленников. Работы Каталано — взгляд изнутри на интереснейшие события, происходившие на протяжении сорока лет в итальянском искусстве и культуре, бесценные свидетельства уходящей эпохи.
Элизабетта Каталано жила и работала в Риме. Ее дебют в качестве фотографа состоялся на съёмках фильма «8 ½» («Восемь с половиной») Федерико Феллини, в котором она сыграла роль сестры Анук Эме. В свободное от съёмочного процесса время, она начала фотографировать, используя старый фотоаппарат, доставшийся ей от отца. Снимки Каталано произвели на Феллини большое впечатление и в последствии он приглашал её на съёмки своих фильмов уже как фотографа, кроме того, великий режиссёр несколько раз позировал Элизабетте Каталано в её студии, а некоторые из получившихся снимков использовал для обложек своих книг.
Карьера молодого фотографа складывалась очень успешно, Каталано начала сотрудничать с влиятельными международными модными изданиями, среди которых были итальянский, французский и американский Vogue, Il Mondo, L’Expresso и др.
В семидесятые годы Элизабетта Каталано открыла в Риме собственную студию, в которой помимо создания фотопортретов, начала работать с художниками-авангардистами. Наиболее тесные и долгие дружеские отношения связывали её с Фабио Маури.
«После первых фотопортретов, сделанных мною на фоне его картин, которые являлись чем-то средним между портретом и репортёрским снимком, и после того как я делала репортаж о его работах для театра, я начала фиксировать его художественные перформансы, начиная с конца 60-х годов...», — вспоминала Элизабетта Каталано в одной из бесед.
Каталано довелось поработать со множеством выдающихся итальянских и зарубежных художников: Гилбертом и Джорджем, Йозефом Бойсом, Марио Скифано, Тано Фестой, Джозефом Кошутом, Франческо Клементе, Франко Анджели, Карлой Аккарди, Марио Мерцем, Миммо Ротеллой, Яннисом Кунеллисом, Алигьеро Боэтти, Микеланджело Пистолетто, Веттором Пизани и многими другими.
«Почему те, кого я считала художниками, и которые доказали, что таковыми являются, считали меня одной из своих? Возможно потому, что то, как я их воспринимала и чувствовала и как отображала в своих снимках, затрагивало тайное ядро художественной личности каждого из них. Следовательно, эти художники раньше других отметили человеческую сущность моих снимков, ту уникальность каждого характера, которая не стирается даже временем» — рассказывала Элизабетта Каталано.

МАММ выражает особую благодарность Директору Итальянского Института культуры в Москве Ольге Страде.

Портрет! Не сыщется жанра проще и сложнее, явственнее и в то же время сокровеннее
Шарль Бодлер

«Между портретом в живописи и фотографии особой разницы нет» — писал Альберто Моравиа, представляя книгу Элизабетты Каталано. Если это действительно так, сказанное особенно верно, когда речь идёт о портретах, созданных Каталано и опирающихся на великую традицию портретной живописи XVI века. В любом случае создать портрет, значит сфокусировать взгляд, вглядеться с близкого расстояния в того, кого ты изображаешь, остановить движение на миг, когда позирующий замирает, создать иллюзию вечности. Элизабетта Каталано начала заниматься фотографией на съёмочной площадке будущего шедевра Федерико Феллини «8 ½» — совсем юная, она сыграла в фильме роль двоюродной сестры героини Анук Эме, с Феллини её познакомил Гвидарино Гвиди. В ранних снимках уже заметна тщательная работа над изображением — например, в фотографии, подчёркивающей контраст между изогнутыми линиями головного убора Барбары Стил и прямоугольными линиями железной конструкции. Впрочем, ещё в 1961 году художник Фабио Маури поручил юной Элизабетте вести документальные съёмки во время работы над серией «Экраны»: было ясно, в каком направлении будет развиваться Каталано как фотограф — в сторону художественного творчества, тесной связи с миром кино и визуальных искусств, к которым вскоре прибавилась и литературная сфера. На одном из портретов Маури изображён перед картиной, он смотрит вниз, свет падает слева. К этому периоду относятся и фотографии, которые можно назвать первопроходческими, — например, фотография занятых беседой Пальмы Букарелли и Альберто Джакометти: герои жестикулируют, включённая в сцену скульптура воспринимается как третий персонаж. За несколько месяцев до смерти Пино Паскали Элизабетта Каталано снимала художника на Венецианской Биеннале 1968 года — Биеннале бунтарей. Паскали отказался закрыть свой зал и, чтобы объяснить своё решение, обратился к толпе. Друг Паскали Витторио Рубиу рассказывал: «Его путь на Биеннале оказался долгим, в каком-то смысле его творчество было созвучно бунту молодёжи, однако бунтарство было заложено в самом произведении, он попытался это объяснить, и у него всё получилось. Это было замечательно, Паскали одержал победу: вокруг него сложился круг художников, критиков, галеристов, отстаивавших его правоту, это стало его лебединой песнью, помню, что стоявший рядом со мной Барилли произнес: «Теперь он захочет закрепить победу». Фотографии Каталано запечатлели исторический момент в развитии итальянского искусства, отношения между художником-лидером и его зрителями, в портрете можно увидеть отражающуюся в стёклах очков толпу. Замечательны двойные портреты Пьера Паоло Пазолини и Лауры Бетти (снятые рядом с домом писателя в районе ЭУР, 1969): первый основан на контрасте — она блондинка, он брюнет, у него более резкие, подчёркнутые черты лица, их позы тоже контрастны; второй портрет выстроен, отталкиваясь от центра, от V-образной фигуры, образованной ветвями деревьев, которые сжимает Пазолини и за которыми виднеются две фигуры. Говоря об этих портретах, отличавшийся проницательностью Моравиа употребил термин «контрапункт». Первая студия Элизабетты Каталано находилась на площади Фарнезе, хотя обычно начинающие фотографы предпочитают работать не в помещении — поначалу так поступала и Каталано, однако вскоре она сосредоточилась на портретах, которые снимала в студии и которые требовали максимальной психологической сосредоточенности: как правило, герой находится на первом плане, изображение погрудное, фон — однотонный и размытый, как на картинах. Чувствуется, что фотограф прилагает огромные усилия, пытаясь уловить внешнее проявление внутренней жизни, добиться того, чтобы на лице героя отобразилась суть его характера. Каким был Рим в легендарные 60-е годы? Многие говорят, «волшебным»: жизнь кипела вокруг Пьяцца дель Пополо (где Элизабетта Каталано снимала Мэри Маккарти) — кафе «Розати» и знаменитой галереи «Тартаруга» Плинио де Мартииса (другой знаменитой галереей тех лет была «Салита», принадлежавшая Джан Томазо Ливерани, а в конце 60-х известность завоевала галерея «Аттик» Фабио Сарджентини). Рим был большой деревней и одновременно подлинной, крупной культурной столицей, на равных разговаривавшей с американской культурой. Фабио Маури вспоминал, как американские художники, такие как де Кунинг и Ротко, приходили к нему в мастерскую на Виа дель’Ока и в мастерские других римских художников...
Волосы слегка развеваются на ветру, рот приоткрыт, ямочки, маленькие руки прячут нежные груди, белизна обнажённого тела, прикрытого лишь браслетом, кольцом, золотой цепочкой: такой предстает Стефания Сандрелли на знаменитом портрете Элизабетты Каталано (1967). Это не изображение фигуры на первом плане и не портрет в полный рост: формат подчёркивает, что перед нами юная девушка, подросток — так изображена актриса, воплощавшая в то время миф о немного наивной, кокетливой героине итальянской комедии (хотя к этому времени после двух фильмов Пьетро Джерми в 1965 году актриса снялась у Антонио Пьетранджели в ленте «Я её хорошо знал» в роли Адрианы, «равнодушной» девушки, лишённой амбиций и неосознанно двигающейся к трагическому финалу — самоубийству).
Говоря о фотографиях, снятых Элизабеттой Каталано на съёмочной площадке «Сатирикона» Феллини, важно отметить одну особенность. Сам режиссёр попросил её создать «портретную галерею» к фильму, и выбор не случайно пал на Каталано. Мы уже отмечали, что её портреты ближе всего к классическим бюстам. Именно в это время Каталано находит тип портрета, который станет её визитной карточкой. Элизабетта Каталано всегда полагала, что современные портреты соответствуют классическим бюстам, опыт работы на съёмочной площадке у Феллини, вероятно, ещё сильнее подтолкнул её в этом направлении. В фильме «Сатирикон», где черты лица подчёркнуты причёсками и украшениями, в кадре постоянно присутствуют скульптура, статуэтки, гигантские скульптурные головы, перед зрителем разыгрывается театральное представление в масках — одним словом, отсылка к классическому бюсту возникает постоянно.
Среди персонажей, которых неоднократно снимала Элизабетта Каталано, — один из величайших итальянских писателей, Альберто Моравиа. В центре портрета 1970 года — глаза, проницательный взгляд поразительной силы. Позднее Каталано неоднократно снимала Моравиа, создавая невероятно выразительные портреты — например, портрет с собакой, на котором писатель веселится от души: Моравиа любил жизнь, воспринимал её, как ребёнок, был любопытен — эта черта, радостное любопытство, сближала его с Каталано, возможно, поэтому она так любила снимать писателя. У Наталии Гинзбург она подметила печальное, горькое выражение, отразившееся и в том, как писательница опирается подбородком о руку. Счастливые, неразлучные Мариса Беренсон и Хельмут Бергер сняты в снегах на вилле Боргезе (1976). Еще один двойной портрет: Донйел Луна и Антонелло Аглиоти, снятые со спины, от пейзажа их отделяет парапет, однако они до такой степени слиты с природой, что растительные мотивы тканей их одежды сливаются с арабесками цветущей природы Капри. Одна из первых работ Каталано — групповой портрет: режиссёр Пол Моррисси (из «клана» Энди Уорхола, Рим, 1974, на съёмочной площадке фильма «Плоть для Франкенштейна») с друзьями, на этот раз фотография снята не в студии. На пленэре сделан и другой групповой портрет — юных актёров, занятых в фильме Витторио де Сики по роману Джорджо Бассани «Сад Финци-Контини» (1970): Хельмут Бергер, Доминик Санда, Лино Каполиккьо валяются на лужайке в теннисных костюмах, картина дышит покоем и гармонией, в неё ещё не проникла буря, которую можно уловить в тревожном взгляде Бергера. Когда фильм вышел, известный итальянский кинокритик Туллио Кезич подчеркнул отличающие его стилистику «глухие тона» и «расплывчатые краски»: на фотографиях мы видим те же приглушённые, нечёткие цвета.
В 70-е годы Элизабетта Каталано много работает для журнала Vogue — итальянского, американского, французского изданий. Пьер Клеманти прижимает к груди котёнка на съёмочной площадке фильма «Пацифистка» Миклоша Янчо (1971). Урсула Андресс, словно статуя с пластичными формами, резко оборачивается и приподнимает очки (на съёмках фильма Петри «Десятая жертва», 1965). В портрете Шарлотты Рэмплинг поражает её ясный и проницательный взгляд. Так создаётся настоящая портретная галерея, показывающая женственность в разных её проявлениях. Чёткий, подчёркнутый головным убором с вуалью, профиль Сильваны Мангано, сфотографированной на съёмках фильма Лукино Висконти «Семейный портрет в интерьере» (1974). На другой фотографии Мангано (в роли маркизы Бьянки Брумонти, волевой главы семьи, которая разрушает тихую, отданную науке, жизнь профессора — его играет Берт Ланкастер) стоит в дверном проёме, за её спиной — анфилада пышных гостиных. На этом примере хорошо видно, как Каталано использует обстановку: она не отвлекает зрителя, а дополняет портрет. В 60-е — 70-е годы Каталано часто работает на съёмочных площадках, снимает «людей кино»: многие портреты становятся иконами своего времени, например, фотография Флоринды Болкан, женщины-волны с плавными изгибами тела, женщины-сфинкса, львицы и человека, вытянувшейся по горизонтали на плакате фильма Патрони Гриффи «Приходи как-нибудь вечером поужинать» (1968). Каталано также снимает для еженедельников Il Mondo, L’Expresso и др. В 1978 году компания «Полароид» заказывает ей серию портретов выдающихся итальянских кинорежиссёров (Джилло Понтекорво, братьев Тавиани, Марко Феррери, Федерико Феллини) для коллективной выставки, которую два года спустя фирма проводит в Бостоне. После этой работы Каталано начинает заниматься не только чёрно-белой, но и цветной фотографией.
Два серых костюма, один из которых, вероятно, в ёлочку. Две белых рубашки, два галстука (один — строгий, другой — более дерзкий), две пары ботинок на шнурках. Костюм — вторая кожа, граница нашего тела. Два пиджака на трёх пуговицах — перед нами Гилберт и Джордж, английские художники, живущие в искусстве с изнеженностью денди. Фотография расположена по вертикали, фигуры вписаны в зрительную пирамиду, фон серый, нейтральный, как костюмы героев. Первый мужчина сидит, сложив руки, сжав колени, второй — стоит, он в очках, курит, одна нога манерно приподнята. Серия портретов художников, снятая в 1973 году (и показанная на выставке «Люди» в римской галерее «Иль Кортиле»), состоит из выразительных портретов. В портрете Алигьеро и Боэтти (как называл себя сам художник) поймано главное — лёгкость, признак быстрого, проницательного ума. На портрете, где он изображен с приятелем-афганцем Дастагиром, художник и его двойник показаны в мультикультурном противопоставлении — эта тема характерна для его творчества. Надменный, элегантный Джино де Доминичис, волосы развеваются по ветру. Нужно сказать, что для многих людей искусства портрет Каталано сыграл особую роль. Например, есть изображение Джино де Доминичиса, снятое в 1975 году Буби Дурини, на котором де Доминичис сфотографирован в полный рост, лицо прикрыто портретом Элизабеты Каталано, который в данном случае превращается в маску: герой подменяет себя своим портретом.
В эти годы Элизабетта Каталано реализует репортажи самых важных выставок того времени — например, Венецианских Биеннале. Она работает и на крупных международных смотрах: в 1972 году в Касселе Марио Мерц стоит перед иглу из пакетов — художник запечатлён рядом со своим произведением, как и в других случаях — например, Марио Чероли сфотографирован в галерее «Тартаруга» среди деревянных фигур. Бальдассар Кастильоне, живший в XVI веке и писавший о хороших манерах, непременно подчеркнул бы «некоторую небрежность» в стиле Франческо Клементе, которая сочетается с его пронзительным, ясным взглядом. В 1978 году тесное сотрудничество Элизабетты Каталано с художниками позволяет ей устроить выставку в венецианской Галерее Бароцци, названную «Work with». Своими снимками Каталано доказывает, что фотограф осознаёт смысл работы каждого из мастеров. В качестве примера вспомним многолетнее и показательное сотрудничество с Фабио Маури: «Она лучше всех фотографировала мои работы», — признавался художник. Каждая фотография — встреча фотографа и её героя, а значит, каждая фотография — отдельная история, часть совершенно особых отношений. При этом остаётся общее: на наш взгляд, Фабио Маури справедливо говорит, что «различает признаки навязчивого стремления достичь максимальной выразительности». Элизабетта Каталано — непримиримая перфекционистка, она останавливается только, когда уверена, что ей удалось поймать суть характера. При этом, в начале, она словно снимает со своего героя все наслоения: всё, что обусловлено личной «идеологией», желанием предстать перед другими не таким, какой ты на самом деле. Вероятно, поэтому Каталано, хотя в её багаже есть знаменитые модные снимки, не любила работать для модных журналов — в них образ человека, так сказать, задаётся заранее. Для неё важно убрать всё фальшивое, наносное, докопаться до самой сути. Тщательно дозируя свет и тени, Каталано добивается того, что изображение оказывается чётким, чистым, ясным — возможно, так было лишь в американском кино 40-х годов. Каталано не снимает исподтишка (хотя развитие техники позволяло ей делать непостановочные кадры): не потому, что она заставляет героев замереть в найденных позах, а, наоборот, потому что ей важно показать внутреннее движение, а это возможно лишь при совместной работе фотографа и модели. Как подметил Умберто Сильва, «Каталано не бальзамирует» своих героев. Достаточно обратить внимание на то, насколько по-разному она показывает тех, кого фотографировала неоднократно: Моравиа, Паризе, Арбазино, Оттьери и других писателей, которые нередко помещали её фотографии на обложки своих книг. «Для меня портрет — одна из возможных истин» (Элизабетта Каталано). Она делает серию портретов французских интеллектуалов, а потом показывает их на выставке «Париж — Рим», организованной Полем Табе во Французском культурном центре в Риме в 80-м году. На выставке показаны работы трёх французов — Даниэля Будине, Мишеля Делаборда и Бернара Плоссю, которые снимали Рим, и трёх итальянцев — Элизабетты Каталано, Франко Фонтаны и Луиджи Гирри, снимавших Париж. Каталано превращает портрет в средство постижения города: Париж открывает свои неизвестные стороны в лицах интеллектуалов, которые решили в нём поселиться, — например, Итало Кальвино. В 1987 году Каталано выпускает книгу «Время портретов». Один из рассказанных в ней эпизодов вызывает особый интерес: для телевидения она снимает фильм-портрет Жака-Анри Лартига — фотографа, который «мечтал стать ангелом». Джули Теймор: погружена в себя, фигура вписана в зооморфную мебель-скульптуру-архитектуру. Стройная и изящная женщина, уверенно и стремительно сбегающая по лестнице — Сюзанна Аньелли. Все фотографии Элизабетты Каталано отличаются естественностью: позы героев не бывают застывшими, выражение лица всегда подходит к характеру, движения плавные, освещение не театральное.
Моравиа писал: «Всякий портрет, прежде всего, рассказывает о себе, об обществе, к которому принадлежит изображённый на нём человек. Главное — понять, что это за общество». Моравиа признаётся, что ничего об этом не знает, и поручает потомкам обнаружить тонкую нить, которая связывает все изображённые на портретах лица. Что за общество или его часть снимает Элизабетта Каталано? Общество, производящее искусство и культуру, состоящее из художников, интеллектуалов, поэтов, из их творений, которые отразились в лицах творцов. Речь идёт не о социальном классе, а о свободном сообществе людей мыслящих и творящих, Каталано показывает их не отстранённо, как учёный-социолог, а как тот, кто живёт с ними одной жизнью, занят совместным творчеством. Остаются взгляды, выразительные жесты, души и умы героев. Ибо портрет — прежде всего, акт веры в человека. «Каждый из них сфотографирован так, словно он единственный, кого фотографировала Элизабетта Каталано», — верно подметил Оттьеро Оттьери. Яннис Кунеллис выступает из темноты — глаза горят, мудрое лицо, в руках сигарета. Вим Дельвуа иронично замер, стоя по стойке смирно, рядом — лопата (один из предметов, которые он модифицирует, превращая в ready-made, используя старинную фламандскую технику декорирования), кажется, он только что её положил, тень, фигура и лопата образуют трезубец. В последние годы Элизабетта Каталано продолжала снимать в стиле, который сформировался в 60-е годы: портрет в студии, сосредоточенный, своего рода бюст, помещённый перед абстрактным живописным фоном. Фон, который использует Каталано для портретов в студии, — тщательно продуманный и подготовленный, заслуживает отдельного разговора. Идеальный фон для чёрно-белых портретов, во всё более многочисленных цветных портретах он обретает большую самостоятельность, становится элементом, помогающим отразить физические и психологические характеристики персонажа. Например, фотография Нагасавы сделана минимальными средствами, всё сведено к сути, акцент на бесконечно мудром взгляде героя. И в то же время заметно стремление к новому. Удивительно, что Элизабетта Каталано, работая в строгих рамках, отличается умением обновляться, словно рождаться заново. Во многих портретах последних лет заметно стремление включить в рассмотрение среду, в которой изображён герой, — эта среда воспринимается как отражение персонажа, его неотъемлемая часть, важнейший инструмент, позволяющий понять суть характера. Эта тенденция заметна ещё в таких работах, как портрет Манцу — скульптор снят в мастерской, он словно ведёт беседу со своим произведением (это подчёркнуто тем, что головы обоих покрыты). Впрочем, это было заметно ещё ранее, на снимке, запечатлевшем беседу Джакометти с Букарелли. Вспомним портрет Фабио Маури, запечатлённого перед своей картиной. Энцо Кукки почти становится частью своих картин — как на чёрно-белой, так и на цветной фотографии, на цветной его лицо перекликается с лицом, написанным внизу слева. Вся фотография умело построена на перекличке линий картин и линий окна (Леон Баттиста Альберти, разработавший в эпоху Возрождения теорию перспективы, считал, что картина — аналог окна). Затем Элизабетта Каталано делает новый шаг вперед, находит способ иначе показать своих героев, пробует его, снимая художников и их произведения, добивается новых результатов. Изображения оживают благодаря проекции слайдов, представляющих собой последовательность кадров. Кажется, будто тореадор Мондино на самом деле участвует в корриде, жесты и выражение его лица созвучны. Пара Гилберт и Джордж словно раздваивается перед рисунками (то, что изображено на первом плане, не соответствует тому, что видно в глубине), подчёркивая ироничный характер своего творчества. То же можно сказать и о другой последовательности, на которой двое с манерными движениями словно крутятся на карильоне, распевая детскую песенку, а на знаменитом портрете 1973 года подчёркивалось лишь сходство простых повседневных жестов героев (выкурить сигарету, выпить чая, почитать газету...), представленных как деяния, достойные войти в историю. И если Каталано, как правило, стремится показать суть характера, фотографируя художников, она пытается также рассказать главное об их работе. Впервые проекция была показана на выставке Джан Энцо Спероне в Риме в 1999 году (слайды использовались и в Галерее Массимо Минини в Брешии в 2004 году, в работе «Action portrait»). По сути, здесь заложена идея активного портрета, портрета в движении, который готовили работы предыдущих лет. Эта находка возникла одновременно со стремлением придать портрету большую динамичность и, в каком-то смысле, проложила путь в этом направлении. Как предвестников этой тенденции можно рассматривать фотографии художников и театральные перформансы Маури.
Со временем отличительное свойство фотографий Элизабетты Каталано становится всё более заметным: её увлекает азарт, ненаигранная радость, с которой режиссёр, художник, музыкант, писатель, кто угодно, воплощает в жизнь свои идеи, создаёт произведения. Именно поэтому её портреты всё больше превращались в «портреты в действии». В этом смысле предвестниками стали фотографии, снятые на съёмочной площадке у Феллини: в них Элизабетта Каталано сумела показать не только напряжённое творчество, волнение, тревогу, но и удовольствие, глубокое интеллектуальное наслаждение, подлинное счастье.